Аналитика человеческого бытия: введение в опыт самопознания. Систематический очерк Власенко А. А

Виходячи з принципів екзистенційної аналітики, автор розкриває багатовимірність людського буття-в-світі як буття, рефлексивно співвіднесеного з Іншим. Ключовим є питання, як суб’єкт онтологічно проживає і водночас екзистенційно переживає свої життєві світовідносини. Розрізнення проживання та переживання встановлено як принцип онто-феноменологічної диференціації. Показано, як у рамках базових життєвих світовідносин формуються чотири грані досвіду будь-якої людини: трансцендентний, символічний, предметний та чуттєвий. Кінцевим результатом розуміння людського буття є вища форма співвіднесеності з Іншим: ставлення співуча, тобто. етичне. Робота розрахована усім, кого цікавить загадка людського буття.

Самопознание — самое трудное знание, которое дано человеку освоить. Это воистину странно, поскольку знание себя — первое, с чего вообще может начать­ся всякое знание. Однако «то, что первее по природе, — говорит Философ, — по­знается в последнюю очередь». Познаётся с трудом и в последнюю очередь потому, что наше сознание имеет преимущественную и естественную установку на воспри­ятие предметов внешнего мира, «где в непосредственном живом сознании мир внутренней жизни не отделился как особая специфическая реальность от чувст­венно-предметного бытия» [Франк (1916), 1997:9]. В силу этой привычки — замечать внешнее и не видеть внутреннего, мы склонны думать о себе и других лицах как о вещах. Но на деле, хотя и скрыто от себя, мы вовсе так не думаем. Мы изначально ставим себя в привилегированную позицию Субъекта (Я!) и рассматриваем мир и других людей (Субъектов) в отношении к себе, превращая их иногда в объекты. Про­тиворечие явной и неявной установки далее проявляется во всех наших суждениях и даже поступках.

Развеян, предрассудок естественной установки сознания и, насколько это воз­можно, сделать неявное явным составляет просветительскую задачу этих очерков, в той мере, в какой читатель только входит в философско-антропологическую проблематику. Но есть и другая задача — исследовательская (аналитическая), в боль­шей степени обращенная к коллегам. В задачу философской антропологии, как дис­циплинарного направления, возникшего в XX веке, входит задача «собрать воедино все данные наук о человеке» (М. Шелер). Задача по-прежнему актуальна. Не только потому, что всё большее число наук находят в человеке предмет для исследования, но и потому, что в силу растущего культурного разнообразия остается загадкой, по­чему человек может быть таким «ошеломительно разным». Что дает нам основания называть человеком и святого и злодея, младенца и взрослого, «дикаря» и цивили­зованного человека. Нет такой нормы, которая была бы обязательной для всех куль­тур и народов. Поэтому по-прежнему остаётся открытой главная задача познающего мышления (в философии представленная наиболее полно): установить, в чем же со­стоит Единство человека.

Как мне представляется, экзистенциальная аналитика человеческого бытия предложила принципиальное решение, хотя оно не доведено до конца. Это реше­ние основано на удивительной особенности человека, позволяющей ему ускользать от окончательных определений, а именно: наполняться и быть тем, с чем он имеет дело, наполняться иным и потому становиться иным, чем он есть сейчас. Но вмес­те с тем самому решать, чем и как наполняться и кем быть. Вещь и животное заранее определены своими свойствами и инстинктами. В человеке есть и то и другое, но по­мимо этого есть способность к самоопределению. Человеком мало родиться, им еще нужно стать. Человек становится человечком благодаря принципиальной особен­ности своего бытия: рефлексивной соотнесенности с Иным. Последовательное про­ведение этого принципа понимания человеческого бытия составляет особенность и (как я надеюсь) оригинальность авторской позиции. Я пытаюсь построчить теоре­тическую модель, которая как раз и позволяет понять, на чем стоит и как строится единство человеческого бытия.

В соответствии с принципом экзистенциальной аналитики, мы не можем расс­матривать человека отдельно от мира, в котором он живет. Это обстоятельство ка­тегориально выражается тем, что предметом аналитики является не человек как особо сущее, но человеческое бытие-в-мире. Бытие-в-мире — исходная категория экзистенциальной аналитики. «Быть — это значит относиться», как формулирует закон всеобщей соотносительности С.Н. Трубецкой [«Основания идеализма» (1896), 2000: 612]. Если мы примем это положение в качестве основания «теории челове­ка», то дальше с достаточной очевидностью должны поставить два вопроса: (1)«Чем способ человеческой соотнесенности отличается от бытия остальных сущих?» и (2) «Можно ли свести бытие человека к какому-то одному отношению или этих отно­шений изначально должно быть некоторого рода множество?».

На первый вопрос я предлагаю ответить следующей онтологической формулой: Человеческое бытие есть бытие, рефлексивно соотнесенное с Иным.

Относительно второго вопроса. Весь наш опыт свидетельствует, что имеет мес­то некоторая нередуцируемая друг к другу множественность отношений, «в центре» которых пребывает каждый из нас. Выражаясь нейтрально, человек как субъект (как «Я», как самость, как душа и др.) реален (жив!) только потому, что он имеет воз­можность вступать в четыре разных отношения: в отношение к предметному (окру­жающему) миру, к другим субъектам, к своей собственной телесности и к транс­цендентному. Такова версия знаменитой (идущей еще от Аристотеля) «четверицы» бытия. Вся экзистенциальная аналитика принимает принцип множественности че­ловеческого бытия, но очень по-разному и именно в этом вопросе следует «навести порядок».

Я предлагаю сделать теоретический ход, который в явном виде отсутствует в современной экзистенциальной аналитике. Из необходимости множественности бытийных отношений, в которых находится экзистирующий субъект, следует, что они в обязательном порядке и неким универсальным образом должны проживаться и переживаться Субъектом. Ключевой вопрос состоит в том, как Субъект прожива­ет каждое из своих миро-отношений? Мой ответ: как дарованную ему универсаль­ную способность! Отношение к предметному миру — проживается в виде спосо­бности к волевому действию (как способность повелевать); отношение к другому субъекту — как способность понимания и вырастающего из него мышления; отно­шение к своей телесности — как способность чувства; и к трансцендентному — как способность к интуиции веры.

Трансформацию мироотношения в субъектное проживание я предлагаю на­звать онтофеноменологкческой дифференциацией.

Сложность аналитики состоит в том, что в чистом виде ни мироотношении, ни их проживаний в своем опыте мы застать не можем. Они находятся в синкретичном состоянии, в состоянии, которое характеризуется рекурсивной зависимостью всего от всех. Тем не менее, и это ключевое, каждое мироотношение имеет собственную ло­гику, образуя в душе (в сознании) каждого из нас всегда неповторимый и «многоцвет­ный» рисунок жизни. Значение каждого из мироотношений в их синкретическом единстве бесконечно варьируется и создаёт характер человека. В этом аспекте мож­но выделить некие «идеальные типы»: художественный тип человека (это тот, кто акцентирует значение чувственного начала человеческого бытия), религиозный тип (тот, для кого интуиция веры является ведущей), мыслительный тип (того, кого по жизни ведет сущностная диалогичность или кооперативность мышления) и волевой тип человека практического действия. А далее бесконечные вариации характеров в зависимости от игры логики мироотношений.

Хотя эти очерки и носят систематический характер, но остаются только введе­нием в опыт аналитики человеческого бытия. Именно в силу синкретической множественности мироотношений и их проживащий нет никакой возможности ана­литически рассмотреть все ситуации человека и все грани его талантов. Очень конспективно представлены сюжеты влияния (следов и прививок) одних спосо­бностей человека на другие. А именно эти взаимные следы порождают конкретную ситуацию человека.

Особое значение аналитика человеческого бытия имеет для гуманитарных наук. Будучи науками о человеке, о способах и результатах его деятельности, эти науки, в силу общей объектной направленности научного метода, имеют смутное представление о субъективной стороне или субъектности человеческого бытия, а по­тому и о сущности человека. Однако все науки, изучающие человека и сферы его деятельности (политическую, экономическую, культурную и др.) по необходимос­ти вынуждены создавать свою модель человека. Так возникают образы человека как Ьото politicus, Ьото economicus, Ьото genus etc. При этом особенности поведения че­ловека в частной сфере его жизнедеятельности универсализируются и специфи­ческий для данной сферы мотив деятельности начинает рассматриваться как едва ли не единственный. Haпример, специфичный для политической сферы мотив власти трансформируется в образ человека, одержимого стремлением к ней. Или присущий человеку мотив «максимизации полезности» (выгоды), обязательный для всякой экономической деятельности, точно так же начинают рассматривать как единственно возможный. Есть и другие, столь же значимые для разных ситуа­ций человеческого бытия, жизненные мотивы, обусловливающие их ценности или: экзистенциальные установки.

Множественность экзистенциальных установок, или, как их обычно называют, «ценностных ориентации», — это реальность человеческого бытия. Реальность тако­ва, что каждый из нас в конкретной ситуации вынужден решать, чему отдать предпо­чтение или как совместить борющиеся мотивы. Так вновь возникает вопрос, каковы основания и условия Единства человеческого бытия в условиях множественности мотивов и скрытых за ними онтологических измерений.

Сразу скажу, с чем связана «неисполнимость» задачи «окончательной система­тики». Все дело в том, что значимость той или иной способности человека опред­еляется им самим, тем, какое значение он сам придает своей способности мыслить, повелевать, действовать, сопереживать, верить и др. Главная особенность аналити­ки человеческого бытия состоит в том, что человека нельзя познавать так же, как обычную вещь. Человек как человек является причиной самого себя или Свободой. Как таковой человек существует способом самопознания и самоопределения. По­тому он в полной мере никогда не может стать предметом объективного научного изучения. Это не означает, что у человека нет фиксированных свойств, но не в них состоит суть человеческого бытия. Она состоит в способности человека развивать и трансформировать эти свойства — вплоть «до неузнаваемости». Как точно заметил Ж.П. Сартр, мы с вами конечно сделаны, но вопрос не в том, что из нас сделали, но что вы сами сделали из того, что с нами сделали.